Время: вечер.
Погода: ясно и безветренно.
Место: небольшая улочка в центре города.
Ситуация:

Еще есть пару часов перед новой встречей. Великолепно. Пожалуй, можно пойти перекусить, а так же еще раз прикинуть, что и как говорить. Наша задача – внедрить своих людей в одну из крупнейших телевизионных корпораций, желательно, в редакторский состав. Нам необходимо не пропускать в эфир ничего, связанного с ВС-разборками, а так же охотой на нас. Чем меньше людей знает о сложившейся ситуации – тем будет лучше и проще, иначе начнется просто хаос и паника. Люди боятся того, что не понимают, как и будут бояться тех, у кого есть «выдающиеся способности». Мы должны действовать разумно, а потому не светиться раньше времени.
Данте шел по улице, скользя прищуренным взглядом по сторонам. Ноутбук он оставил в машине, к которой он и направлялся после одной из встреч. У него выдалась пара свободных часов, которыми он мог распоряжаться так, как ему хотелось бы, а потому норвежец считал, что вполне может позволить себе где-нибудь хорошо пообедать.
Он понял, что ему это не суждено уже тогда, когда на краю его зрения появился рыжий ВС, молоденький Боец. Сосредоточенный и серьезный, он выглядел, по крайней мере, так, словно ему предстояло спасти мир через пару минут. Но, впрочем, не это заставило Данте насторожиться, а нечто иное: следом за этим юношей, который, кажется, за своими мыслями ничего не замечал, направлялись пара субъектов в черном в сопровождении достаточно слабенькой Жертвы.
Это было понятно, правительственные люди из департамента ликвидации Владеющих Силой. Для распознания этих «отродий» им необходим свой человек, знакомый с миром ВС, причастный к нему. А потому они и набирают шавок, которых используют в своих «черных делах» - слежке и определении аур.
Данте нахмурился. Все обстоятельства говорили о том, что этому рыжему очень крупно не повезло, не везет и не будет везти в будущем, если сейчас он ничего не предпримет. Враги Клеймора – наши друзья. Или, как минимум, не враги. Потому Норхейм, не меняя шага, свернул куда-то влево, в переулок, чтобы там перейти на легкий бег, проверяя кобуру с не подводившей его ранее береттой. Нет ничего лучше небольшой пробежки перед едой, ага. Данте остановился уже у следующего поворота, который выводил обратно на улицу, после чего отметил парковку рядом, под прикрытие которой можно было бы добраться за секунд десять. Наметанный взгляд отмечает отсутствие свидетелей на этой улице, после чего сверкнувший на мгновение пистолет, извлекаемый из кобуры.
Три. Два. Один.
Прыжок, который сбивает с ног рыжего, зато пули свистят выше. Это плюс. Аккуратно подхватить его и за несколько секунд добраться до прикрытия машин на парковке, чтобы прижать собой Бойца к земле в каком-то несколько интимном жесте.
- Я как раз вовремя, - по идее, должна зазвучать ирландская народная, но нет. Есть немного другая музыка: пули бьют стекло в стоящем рядом ниссане, и осколки осыпаются на них. Это минус. Взгляд же оценивающе скользит по улице, а рука к кобуре, извлекая из нее пистолет. Можно чуть привстать, чтобы одним выстрелом уложить департаментскую шавку, которая вывела их на след. Но он уже успел рассказать, что Данте не просто так решил спасать рыжего, а тоже принадлежит к этим «отродьям».
Не переставая прижимать парня к земле, норвежец снова нырнул вниз, а над головой что-то зазвенело – департаментских ЛВЧ не волновала сохранность чужих авто. Еще пара выстрелов – и можно направиться по своим делам. Главное, не подставиться под пули и не подставить этого мальчишку.

Внешний вид

По руке бьют, и точный прицел сбивается, потому выстрел потрачен впустую: пуля уходит куда-то вверх и бьет лампочку, осыпая их снопом искр. Возмущенный вопль и толчок – Данте преобразует энергию толчка в возможность удержать равновесие и опуститься на колени. Он не дурак, чтобы вставать так неосмотрительно, а раз этот мальчишка не боится за свою шкуру – это его проблемы.
- Это не мои проблемы, - норвежец ответил спокойно, взводя пистолет по новой. У него есть цель, которая может запросто лишить их жизни. И, если быть откровенным, то ему его жизнь важнее, чем жизнь того, кто собрался его ее лишить. Путано, но зато правда.
Свист пуль, и мальчишка испуганно падает как подкошенный, цепляясь руками за беретту, чтобы не дать ему выстрелить, - Успокойся. Он не стоит на предохранителе, потому не надо так с ним обращаться, - он не любит, когда на него кричат и наезжают. Кричать и наезжать в ответ? Глупо и банально.
Данте, не раздумывая, одним движением кладет парня на асфальт животом вниз, чтобы потом аккуратненько упереть колено ему в спину, заведя руки назад и блокируя любые попытки сопротивляться.
- Когда ты что-то делаешь, думай. Я не собираюсь их убивать, - вторая рука свободна, а потому можно опять прицелиться, но так и не выстрелить, потому как приходится пригнуться: над головой свистит целая стая стальных птиц, готовых разорвать на мелкие кусочки, - Уйти в Систему не решение вопроса. Их пока только трое, но только… слушай.
- Да, Мимото-сан. Двое. Бойцы. Точно, эти отродья. Нам Кейт сказала, да, - мужской голос раздается достаточно резко, он говорит по телефону, - Подстрахуйте нас, один из них вооружен. Может, и важная птица. Его не убивать? Так точно, - он несколько секунд слушает своего невидимого собеседника, - Мальчишка не нужен? Ликвидировать, так точно, - он потом назвал адрес и как-то глухо рассмеялся. И отчего-то создалось впечатление, что должно было случиться что-то нехорошее.
Данте поднял взгляд пронзительно голубых глаз, после чего резко привстал и вытянул руку, выпуская пулю. Попадание прямо в цель, в руку. Ранение не смертельно, хотя норвежец бы с большим энтузиазмом прикончил его, чуть вскинув руку и пуская пулю прямо в голову. Пистолет звенит по асфальту.
- Тише, милый, тише. И не брыкайся, - он склонился еще ниже, обжигая своим дыханием шею парня, пропуская выстрелы над головой. Взгляд же его не отрывался от окружавшего их городского пейзажа. Он пытался продумать, как им уйти отсюда живыми, но пока что один из парней в черном, все еще продолжавший палить по машинам, был этому самой главной помехой.
- Они вас найдут, Бойцы, и вы ничего не сможете поделать. Смиритесь, и вам, может, оставят жизнь, - раздался звонкий и полный презрения женский голос, - Иначе вы так и будете крысами, что побираются по улицам! Не будьте идиотами, господа! Выходите! – в последнее слово она вложила Силу, а мужчина на время прекратил пальбу, собираясь стрелять тогда, когда чья-то голова появится над капотом авто.
В голове у норвежца немного потемнело, а по телу прошлись искры боли от неподчинения. Слабенькие, они быстро сошли на нет. А вот про способности Бойца под ним Данте ничего не знал, а потому прижал его, не давая встать, когда он попытался это сделать, подчиняясь.
- Сопротивляйся. Она слаба. Приказ можно преодолеть, - тихо, в ухо, но никто и не услышит и так.

Тело под ним изгибается в какой-то невероятной дуге, но Данте держит крепко, не давая парню вырваться. Он чуть сдвинулся, садясь на бедра и обхватывая Бойца руками за талию, фиксируя его руки, но в то же время не давая ему удариться об асфальт во время судорог. Он уже и забыл, насколько это может быть болезненно и страшно, это неподчинение приказу. Пожалуй, он слишком часто занимался этим, а потому уже привык. К боли, к ломке сознания, к подкатывающему к горлу комку отвращения к самому себе. Привычка – вторая натура.
Рыжая голова запрокидывается, и губы цедят какие-то ругательства, распознавать которые нет смысла и времени – тратить драгоценные секунды на столь бесполезное занятие не входит в планы норвежца. Сейчас важнее четко и рационально мыслить, прикидывая, как можно отсюда выбраться. Цепочка мыслеобразов сменяются в голове, отвергаясь один за другим. Рыжий сейчас близко, его тело опять выгибается дугой, а пальцы хватают воздух, на висках проступают капельки пота. На щеке же – тонкий порез, на краю которого собирается кровь.
Кровь. Дыхание на мгновение сбивается, а зрачки расширяются. *Создание* глухо ворчит и бросается вперед, резко останавливаясь, когда натягивается толстая цепь, стягивая на шее ошейник. Глухой и тоскливый вой режет по барабанным перепонкам, а сердце пропускает один удар, чтобы потом продолжить медленно и размеренно биться. Губы пересохли, потому Данте непроизвольно их облизал, чувствуя, как дыхание начало хрипеть. Нехорошо, нехорошо. На дне его глаз мелькает присущее Зверю безумие, чтобы тут же быть затопленным арктическим льдом.
- Тише, тише, - теперь он уже не говорит это парню, который находится под ним, он говорит это самому себе. Надо успокоиться, надо. Накатывает волна горячего желания, но норвежец лишь чуть прикусывает губу и медленно вдыхает и выдыхает, чтобы успокоиться, чтобы начать снова разумно и рационально думать. Где-то в стороне что-то темное и безумное сверкает алыми глазами, а здесь же арктический лед и ледяное спокойствие, невозмутимость.
И вовремя: мальчишка перестает дергаться и расслабляется, чтобы тут же выкрикнуть какие-то ругательства в адрес департаментской Жертвы, после чего уже спокойно обращается к Данте с просьбой отпустить.
- Никаких больше безумных выходок? – вопрос, скорее, риторический, зато дает время подумать и успокоиться, теперь уже точно справляясь с *созданием* и аккуратно отпуская рыжего Бойца из своей воистину медвежьей хватки. Большой палец скользнул по щеке, стирая кровь, после чего ледяной взгляд уже был направлен в сторону господ в черном.
- Ты можешь бежать? – лишь в конце добавлена пара вопросительных ноток, в остальном же эта фраза похожа на приказ. А это и был приказ, Данте вводил парня в курс дела, - Я их отвлеку, а ты на счет три беги, не оглядываясь, в тот переулок. Лучше будь послушным, через минуты четыре здесь будет их подкрепление. Это нам не на руку, - он присел на корточки, спиной к машине, прислушиваясь и снова взводя свой пистолет.
После чего резкий рывок в сторону, и норвежец стреляет в еще одного парня в черном, не забыв прорычать рыжему:
- Три, - без предисловий, без отсчета времени. Теперь, следя за тем, как мальчишка припустил в указанном ему направлении, можно расслабиться и позволить Зверю, до сих пор находящемуся в несколько возбужденном состоянии, завладеть сознанием, поднимаясь в полный рост и стреляя по цели. Вокруг сразу повисает мертвая тишина, словно в уши натолкали вату, а, кажется, Жертва – крашеная блондинка с ярким макияжем – что-то кричит, пронзительно и визгливо. Но он не слышит этого. Это не люди сейчас, живые мишени. А потому меткий выстрел в плечо, не смертельный. Нет. Жить Жертва будет, вот только сейчас ее крик вязнет в глухой алой вате, а рука судорожно цепляется за кровоточащее плечо.
Зря норвежец первой снял девчонку, надо было мужчину, ведь тот времени не терял: в руку с пистолетом одна за другой впиваются, больно кусая, две пули. Но Данте даже не замечает, поднимает беретту и, найдя ледяным взглядом глаза стрелявшего и видя в них ужас, выпускает всего одну пулю, которая заставляет департаментского пса рухнуть, как подкошенного. Но живого.
Поднимая левую руку и прикладывая ее к правому предплечью, норвежец видит, как сквозь пальцы сочится кровь, однако мысли его, ленивые, неспешные, бредут совсем не в тему. Например, о том, что костюм безнадежно испорчен и что его придется выкидывать.
Мотнув головой, Данте развернулся и направился в сторону переулка, в котором скрылся рыжий. Присев на корточки и опершись спиной о стену, норвежец закрыл глаза, запрокинув голову и мягко отпуская пистолет, что тот с тихим звоном встретился с асфальтом.
- Ты в порядке?

Темная картина перед глазами, все нечетко и одновременно очень резко. Слишком яркие, какие-то неестественные цвета, но приглушенный свет. И полное отсутствие звука. В голове идеальная пустота, лишь где-то на грани сознания алое покрывало застилает глаза, окрашивая этот игрушечный мир в красный цвет. Кровавый цвет.
Внутри злость, гнев, безумие – заполняет до краев и плещется, обжигая. Но Зверь еще не полностью на свободе, что-то сковывает *его*, Данте не собирается выпускать Зверя на волю. Слишком *оно* засиделось, давно не было выхода, разрядки. Но сейчас не то время, чтобы позволить себе такую слабость, а потому даже сквозь красную пелену все видно четко, да и разум холодно и спокойно соображает.
Черты лица стали еще резче, а скулы острее: он сжал зубы, борясь сам с собой, чтобы к одной пуле в плечо Жертве не пустить еще одну в голову, чтобы насладиться ее смертью, почувствовать тепло остывающего тела, поймать последний выдох и последний удар сердца.
А потом пуля жалит в руку, а за ней и вторая – мир вспыхивает болью, но где-то далеко, не здесь. Можно словно со стороны посмотреть, как тело чуть дергается, принимая в себя выстрелы, а потом – срабатывает защитная функция. Рука, не чувствуя боли, поднимается, и звучит выстрел. Один выстрел на грани слышимости, и мужчина оседает. Живой, но рана серьезная. Он будет жить, но останется инвалидом. Данте еще рука нужна, это было неосмотрительно. *Создание* возбуждено чужим страхом и скулит, просит прикончить этого жалкого человека, но норвежец не позволяет, а потому холодная собранность мгновенно затапливает разгоряченную голову.
И тут, словно по мановению волшебной палочки, накатывают звуки. Волной, они оглушают и заставляют дезориентироваться в пространстве, не позволяя понять, куда идти дальше и зачем. А потому можно постоять несколько секунд, и уже тогда отправиться вслед за рыжим. Сесть на корточки и закрыть глаза, прогоняя туман, дыша глубоко и тяжело, словно только что был забег километров на двадцать, как минимум.
Мальчик жив, и это сейчас главное. Рука пульсирует внутри, оттуда расходятся кругами волны горячей и липкой боли, но Данте сосредотачивается: рана не смертельная, пустяковая. Осторожное прикосновение чужих пальцев к плечу заставляет молодого человека вспомнить о присутствии здесь Бойца, а потому он открывает глаза, практически не контролируя свой взгляд: пронзительный, кристально чистый и тяжелый. В глазах мальчика неуверенность и робость, это позабавило норвежца. Однако нельзя было не принять во внимание, что тот старался быть взрослым, действовать как взрослый, быть уверенным. А потому его уже за это можно было уважать.
- Сейчас, погоди секунду, - голос немного хрипит, но это, скорее, из-за Зверя, которого пришлось сдерживать. Норвежец скидывает пиджак, чтобы остаться в одной рубашке, после чего легко поднимает раненую руку, чтобы помочь себе оторвать кусок тонкой ткани – достаточно всего одного прикосновения острых зубов. Теперь можно порвать ее на одну длинную полоску и закрепить на предплечье, затягивая зубами. Он не первый раз получает ранения, а потому знает, как вести себя дальше.
- Теперь можно, - Данте чувствует руку, приобнимающую его за талию в попытке помочь встать, отчего на его губах появляется усмешка, но помощь он принимает и встает, - Благодарю, - легкий взгляд на часы, и норвежец накидывает на плечи пиджак, и теперь почти оторванный рукав рубашки уже не видно, - Не волнуйся, рыжий, это не первый раз. Но все равно спасибо за беспокойство, - где-то в глубине (очень-очень глубине) он польщен, что за него кто-то волнуется, но внешние мысли ничего подобного не говорят.
- Моя машина стоит в следующем переулке, - он чуть прищурился, глядя в глаза Бойцу и смягчая свой ледяной взгляд шоколадными ресницами, - Я подкину тебя, а потом мне надо по делам. Будь аккуратнее, парень, в другой раз я могу и не оказаться рядом, - усмешка на губах, а здоровая рука взъерошивает короткие каштановые волосы, - И да, верни мне пистолет, он мне еще может пригодиться. Кстати, это был не предохранитель, - Данте чуть склонил голову на бок, продолжая опираться на парня и ожидая от него ответа.
Ему было все равно, докинуть рыжего до его дома, проследив за безопасностью, или же все-таки дойти до ресторанчика, где он сможет покушать перед важной встречей.